Съемка 17 октября 2010 г.
Диана, расскажите, пожалуйста, о Вашей жизни.
Я родилась в Кронштадте, а университет окончила в Ленинграде. Ленинградский университет. Я геолог, геоморфолог. Это значит, геолог четвертичного периода, последнего. И вот ездила в экспедиции, а потом, уже после защиты диссертации, я работала в Ленинградском Университете.
И, надо сказать, что уезжала я из Ленинградского Университета, это был – 1974-й год. И первый раз, у нас даже был отказ. Из Университета Ленинградского я уезжала вторая.
Что случилось, почему Вы уезжали, что послужило причиной?
Причина? Ну, знаете, много не надо называть причин. Причина была, как и у всех людей - это стремление к свободе. Все понимают ее, конечно, по-разному. Одному к свободе – это, чтобы там заниматься бизнесом, другому… Ну, и мне тоже вывести детей хотелось, как бы на свободу.
Последней каплей, которая послужила, это был обыск у нас в доме, когда уже уехал Иосиф Бродский. Иосиф уехал в 1972-м году, а мы еще оставались. В этот момент, Владимир Марамзин, наш друг, стал собирать стихи Иосифа, потому что Иосиф везде... Ну, он не собирал, везде раскиданы были.
И мы тоже, то есть, скорее не мы, а мой муж, Яков Виньковецкий участвовал в этом сборе и систематизации стихов.
И вот, в один из дней, у нас был обыск. И он тоже послужил тому, что я уже не могла там быть, оставаться. Конечно, тогда, в те времена - это был 1973-й год, это было непростое решение.
Конечно, рассказать в 15 минут это все трудно. Но когда мы оказались уже на Западе, тут еще труднее стало, потому что здесь такая пограничная ситуация. Мы жили совсем в другом мире.
И, как я в своей книге «Америка, Россия и я» это назвала, - мы переехали из мира «нагана» в мир «чистогана». Это из письма Иосифа к нам: «Вы переедите из мира нагана в мир чистогана». Здесь нужны были другие какие-то и приспособления, и все. Здесь мы, мой муж, ну он был настоящий ученый, не то, что я, хотя я и в университете работала, кандидатскую защитила, но это я не считала себя таким ученым. Но, все-таки, Яков в Хьюстоне нашел работу, его взяли в научный центр фирмы Exxon.
Потом, естественно, и меня взяли. И мы там работали, в Хьюстоне.
В какой-то момент я вдруг подумала что мы собирали, записывали за своим сыном интересные высказывания, которые он говорил с детства. И я решила оформить эти высказывания. Такая книжечка у меня потом получилась - «Илюшины разговоры».
Я решила оформить Илюшины высказывания в такую книжечку, потому что получилось довольно любопытно, как ребенок видит мир. Я стала компоновать по темам, и получилось. Это даже у меня английская, американское издательство.
И я решила издать эту книжечку. Вначале, я такое написала, как мать о сыне, такое сентиментальное, такое.
Мне мой муж Яков говорит: «Дина, отдай это лучше в архив». Мне тогда стало так обидно, я думала, как же так? Я тогда стала действительно серьезно заниматься, смотреть, чтобы не было там, как говорит Иосиф, опять же, прилагательных: гениальный, красивый, хороший. Чтобы это была жесткая такая конструкция: мальчик – мир. И я, конечно, тот вариант весь выбросила и написала новый.
Эта книга уже была одобрена Яковом, и мы послали ее тогда Ефимову. Ефимов напечатал, в издательстве «Эрмитаж». И тут началась первая моя эйфория. Люди начали говорить, как хорошо, там, переписывать.
Знаете, это вдохновляет. Иначе, без этого невозможно писать. Даже Сережа Довлатов сделал передачу на «Свободе», прислал нам отзыв, который написал. Я его ко второму изданию, уже в России, я его сделала вместо предисловия. Называется «Устами младенца».
Сережа тоже там нахвалил, так приятно. Это меня вдохновило на то, чтобы начать писать. Вторая моя книга - «Америка, Россия и я». Она родилась из моих писем, которые я писала в Россию.
Знаете, мы оказались сначала в Блаксбурге, в маленьком городке в Виржинии. Никого особо нигде не было, русскоговорящих людей было мало. И я писала письма…
Ну, люди не все тогда могли отвечать, 1975 - 1976-й годы. Но стал отвечать отец Александр Мень, с которым мой муж, Яша, был знаком еще по Москве, Ленинграду.
И отец Александр стал со мной переписываться. И он меня вдохновил.
Он говорит: «Дина, Вы никакой не геолог», - что и правда. - «Вы писатель».
Я ему писала об Америке, о том, как я вижу, как нас встречали. Из этих писем, вначале я их не хотела публиковать отдельно, думаю, я потом их опубликую, после своей книги.
И я написала книгу «Америка, Россия и я» о моей встрече с Америкой, с той свободой, к которой я стремилась. И что из этого и как, и как это происходит.
И как наши ожидания, как говорят американцы expectation, и наши не-ожидания. И, вот, потом, когда я написала « Америка, Россия и я», и мне Иосиф прислал такое хорошее, не то, что отзыв он на «Америку» прислал замечательный: «Ай, да Дина, Ваша хевра удостоилась шедевра». К сожалению, я не так могла много этим воспользоваться, потому что это было уже за несколько дней до его смерти.
Скажите, Вы были дружны с Иосифом Бродским?
Ну, знаете, так, теперь все... Мне даже стыдно про это говорить, потому что все, кто только по касательной, - все уже были дружны. Нет, но он, во всяком случае, ко дню рождения, он мне прислал, как-то я, знаете, в этом всем потоке, мне не хочется так выглядеть, как все. Сказать, что вот, там… Да! Он мне написал: «Такая как ты, Дина, на свете одна, едина».
И, когда я ему послала эту книгу, я говорю: «Оправдала ли я, Иосиф, твое представление о себе»?
Я написала эссе маленькое, небольшое, в «Звезде» оно опубликовано, «Единица времени» - о встречах с Иосифом, как мы познакомились. Ну, это отдельный рассказ. Это рассказ – мои встречи с другими людьми.
И, конечно, меня этот отзыв вдохновил, конечно, отзыв Александра Меня, безусловно. Потому что, конечно, если бы я не получала… Но я вошла во вкус.
Другую книгу написала «По ту сторону воспитания». Это как я воспитывала своих детей, то есть, можно сказать не воспитывала, а давала им то, что, как вы говорите, «давала свободу». Свобода – это не так просто. Испытание свободой – самое тяжелое, и мы с вами будем потом об этом говорить.
Над чем Вы работаете сейчас? Какие планы?
Сейчас у меня написан уже - кот. То есть, была такая книга 200 лет назад, у Гофмана «Житейские воззрения кота Мура». Такая философская книга, интересная, книга глубокая, и мой кот как бы продолжает эту традицию. Потому что этот жанр оказался очень удобным для меня.
Можно высказать свои мнения, как бы опосредовано, что, мол, это вот не я думаю, а пишет как бы кот. Здесь очень сложно, я сейчас редактирую, чтобы не было таких, некоторых назиданий, чтобы не было такого резонирования.
Он пишет о двуногих. Он подслушивает, он подсматривает, он пишет о друзьях, критически относится и к хозяину, и к хозяйке, с иронией. Надеюсь, что это будет интересно.
Во всяком случае, мне доставляет это удовольствие, самой, по крайней мере. И, наверное, коту тоже.
Игорь Тюльпанов нарисовал интересные иллюстрации. Обложка – кот сидит в халате и пишет. И вообще, многие книги мои оформлял Игорь Тюльпанов. Мы с ним тоже старинные друзья, еще по Ленинграду. Он учился у Акимова.
Игорь Тюльпанов – один из таких тончайших художников нашего времени. Он изысканнейший и сам по себе человек. И я, конечно, сожалею, ну, как бы сказать, что нет у него такой славы, как, даже у того же Миши Шемякина, - с ним мы тоже в хороших отношениях. Но Тюльпанов – глубже и интереснее, как бы. Ой, простит меня, пускай, Миша.
Тюльпанов слишком, как бы, элитарный. Но Мише, вот так как-то удалось выйти.
И, последний вопрос. Что бы Вы хотели самой себе пожелать?
Я хочу написать еще книгу о любви, то, что я обещала. Потому что о любви очень мало написано, так, чтобы мне нравилось - до глубины души, с женской точки зрения. Все хорошие книги, как бы, написаны мужчинами.
Женщины больше в сентиментальность такую уходят. Мне хочется и жестко написать, и правильно, чтобы это было людям интересно. Передать вот это ощущение, свой опыт, как я через любовь пришла сама к себе.
Скажите, Вы счастливы?
Да. Я счастлива. И в первом браке, и во втором. Я всегда почему-то думала, это была загадка для всех моих подруг и друзей, когда я говорила, что я буду счастливой. И, может быть, так и назову книгу: «Как быть счастливой». И надеюсь, что это будет интересно.
